М.В.ЛОМОНОСОВ ТОМ 8 ПОЭЗИЯ, ОРАТОРСКАЯ ПРОЗА, НАДПИСИ

мере поднятым вокруг «Гимна» шумом и, наконец, грубоватой игривостью выражений и образов (Берков, стр. 208).

Не приходится удивляться, что при такой популярности «Гимн бороде» стал очень скоро известен членам Синода. Вполне вероятно, впрочем, что этому помог кто-либо из недоброжелателей Ломоносова. Возможно, напри­мер, что Синоду донес на Ломоносова В. К. Тредиаковский, который неза­долго до этого, в конце 1755 г. , подал в Синод подобный «извет» на А. П. Сумарокова (Б. Е. Райков, ук. соч. , стр. 268—269; ср. примечания к стихотворению 229).

Из не раз упоминавшегося доклада Синода императрице «о явившихся письменных пашквилях, хуливших человеческие брады, стишками сочинен­ных» (ЦГИАЛ, ф. 797, оп. 97, № 180; ср. там же, ф. 796, оп. 209, №205, Протоколы Синода, лл. 284—285; ф. 796, оп. 443, № 52, Журналы Синода, лл. 97 об. —99), видно, что Синод, узнав о существовании «Гимна бороде», решил первоначально не давать делу официального хода. В докладе гово­рится о «бывшем с профессором Академии наук Ломоносовым свидании и разговоре». Дата «свидания» не известна, так как ни в журналах, ни в про­токолах Синода оно не оставило никакого следа. Из этого можно заклю­чить, что Ломоносов был не «потребован» в Синод, как тогда выражались, а приглашен частным образом. Предполагалось, вероятно, на первый раз ограничиться одним негласным внушением. Но внушению была придана чрезвычайно резкая форма: Ломоносову сказали, что он не только всех бородатых «персон», но и «тайну святого крещения, к зазрительным частям тела человеческого наводя, богопротивно обругал и чрез название бороду ложных мнений завесою всех святых отец учения и предания ере­тически похулил» («Чтения в имп. Общестье истории и древностей рос­сийских», 1865, кн. I, отд. V, стр. 60). При этом было добавлено, что «та­ковому сочинителю, ежели в чювство не придет и не раскается, надлежит как казни божией, так и церковной клятвы ожидать». Как ни серьезна была угроза, Ломоносов не «пришел в чювство» и не раскаялся, а, дав волю своему темпераменту, принялся произносить тут же, в присутствии членов Синода, «ругательства и укоризны на всех духовных за бороды их я. Предполагавшийся «разговор» перешел в перебранку. Синод не стал бы, может быть, предавать ее огласке зная какие сильные при дворе люди могут заступиться за дерзкого академика однако сам ^Ѵомоносов усложнил дело ^)чень скоро после «свидания» с синодальными членами под свейіим еіце по-видимому впечатлением от их выступлений он «таковой же другой

пашквиль в народ издал в коем ___________ как писал Синод _______ мехкду многими

явными у?ке духовному чину ругательствы безразумных козлят далеко почтеннейшими, нежели попов ставит» ^^то была эпиграмма «О страх! о ужас! гром!» (стихотворение 228), где есть действительно такие

стихи"